Стихи

Стихи

"Страна моя, открывшаяся мне..."

Страна моя, открывшаяся мне,

С нелегкой обрученная судьбою.

О, как я ждал свидания с тобою,

Как часто ты являлась мне во сне!

О, город мой! О, мой Иерусалим!

Столица той, библейской, Иудеи.

Ты пал, но не отрекся от идеи

И возродившись, стал непобедим.

О, мой народ, страдалец и герой,

Изведавший и взлеты и паденья,

Познавший и ошибки и прозренья,

Оставшийся навеки сам собой!

О, гордая прекрасная земля,

Пропитанная кровью и слезами,

Ты снова со своими сыновьями.

И ты теперь — кормилица моя.

"Он придет, этот день..."

Советским отказникам

Он придет, этот день — мы наверх устремимся по трапу,

Оглянемся назад и прощально помашем рукой.

Им отправить хотелось бы нас в глушь, в тайгу по этапу.

Ну, а мы — самолетом на родину, в Эрец, домой!

Евреям, едущим в ФРГ

Течет в вас кровь или вода:

Куда вы едете, куда?!

Вас тени мертвых не страшат,

Вам не знакомо чувство братства,

Вас не пугает святотатство:

Конечно, мертвые не мстят.

И все же не о мертвых речь,

Но тем, что дорого народу,

Корысти, жадности в угоду

Грешно, преступно пренебречь.

Представьте, очень может быть,

Что к вам в пивной подсядет наци

И будет мило улыбаться,

И вместе с вами пиво пить.

А сорок лет назад вот здесь,

От все доступности зверея,

Он — группенфюрер войск СС

Орал: “Мы вздернем всех евреев!”

И к делу перейдя от слов,

Он убивал младенцев в гетто.

Я ненавижу тех, кто это

Забыл или забыть готов!

Нет счастья там для нас, живых,

Где каждый камень кровью полит,

Где жертвы об отмщенье молят

Пока живут убийцы их.

Молитва отказника

Придай мне, Боже, силы ждать

И не лишай меня надежды.

О, как усердствуют невежды

В своем стремленье не пускать!

Что им, бездушным, наш порыв,

Любовь к земле далеких предков

Да, мы, евреи, ропщем редко,

Но терпим тоже до поры.

Не зря готов из нас любой

И к совершенству, и к страданью.

И в этом наше оправданье

Перед другими и собой.

О, Боже, отведи напасть

И устрани несправедливость.

Яви нам божескую милость:

Позволь к родной земле припасть

Не дай нам, Господи, пропасть!

Уезжают евреи

Уезжают евреи, обрусевши на треть,

Уезжают, да что там, бегут из России.

И у старых, у хворых находятся силы

Все препоны, все “девять кругов” одолеть.

Уезжают евреи, расплатившись с лихвой

Кровью, нервами, сердцем — нет платы дороже.

О, как больно за тех» кто уехать не может

И при этом готов рисковать головой!

Самый первый визит — плод бессонных ночей,

Словно явка с повинной, готовность—на плаху.

Нам отведать пришлось и сомнений и страху,

Но решив, мы уже не считались ни с чем.

Становился лифтером известный ученый,

И вагоны грузил пожилой педагог.

Пополняют евреи ряды “гегемона”,

Перед тем, как уехать на Ближний Восток.

"А мы еще не верим в чудо..."

А мы еще не верим в чудо,

Тому, что вырвались оттуда.

Еще сомненья нас грызут:

А вдруг, за несколько минут

Последних самых — перед взлетом

Они нас снимут с самолета

И в каталажку увезут.

Мелькают лица, как в кино,

Друзья приходят и уходят,

Своих друзей с собой приводят.

От дыма в комнате темно,

А нам, ей-Богу, все равно.

Обрывки слов, обрывки мыслей,

Всего не вспомнить, не сказать.

Одни нас просят вызов выслать.

Другие просят обождать.

И вот последний гость простился.

Ему “созреть” желаем мы.

Известно, выйти из тюрьмы

Страшится тот, кто в ней родился.

Родные нас прилечь зовут,

Набраться сил перед дорогой.

Осталось их совсем немного

Часов, о, нет, уже минут!

Сон не идет, ну, не беда,

Ведь мы почти, почти в полете...

Как трудно нашей старой тете

Прощаться с нами навсегда

Монолог шомера

(Шуточные стихи)

Я сижу в шомерской будке

Важно, как удельный князь.

Пистолет при мне — не шутки:

Как бабахну, обозлясь!

То примусь читать газету,

То зароюсь в детектив.

Мне, ей-Богу, службу эту

Не забыть, покуда жив.

Я судьбу возьму за грудки:

Мол, посмотрим — кто кого!

А пока в шомерской будке

Я зубрю: “Ата таво”.

Я сижу к камину задом,

А иначе мне не сесть.

Но маячит где-то рядом

Чудо то, что будет здесь!

Окна

Иду по темнеющим улицам,

По улочкам узким бреду,

А окна смеются и хмурятся:

То радость таят, то беду.

Непохожие, очень разные:

Зеленые, желтые, красные.

Встречаются даже лиловые

И старые окна, и новые.

И окна, открытые взору,

И окна, закрытые шторой.

Там правда за шторами прячется,

А, может быть, прячется ложь?!

И окна, мне кажется, плачутся:

— Иди, не смотри, не тревожь!

Люблю, мне не страшно промокнуть,

В осеннюю знобкую слякоть

Смотреть на горящие окна

И с ними смеяться и плакать,

Разгадывать все их секреты,

И пусть молча, давать им совет.

— Что за прихоть, — вы скажете, — это?

Ну, а я так не думаю, нет.

Я смотрю не как праздный зевака:

Я им — больше, чем друг или брат.

И бывает, что окна, заплакав,

Вдруг улыбкой меня одарят.

Им знакомы и радость и горе,

Праздник встреч, неизбежность утрат

С ними ветер то дружит, то спорит.

Солнце смотрится в них по утрам.

Мне не страшно замерзнуть, промокнуть,

До зари пробродив, до утра.

Моя жизнь — открытые окна

Свету, солнцу, дождю и ветрам.

Судьба таланта

Не верьте в удачу таланта, не верьте.

И зрелый талант по-мальчишески молод.

Признанье приходит к нему после смерти,

При жизни сомненья приходят и голод.

При жизни томятся холсты в паутине,

При жизни — насмешки, наркотики, пьянство.

И лишь когда жизнь его тело покинет,

Придет восхищенной толпы постоянство.

Пять франков рисунок, пять франков не боле,

В ответ только губы презреньем сомкнуты.

А бедное сердце сжималось от боли

И биться ему оставались минуты.

Подумать — пять франков цена Модильяни,

Тому, чье искусство не знает канонов.

Опомнитесь, люди!

Вы слепы иль пьяны?

Пять франков?

А может быть, пять миллионов!

А после его хоронили убого.

Вослед катафалку глазели ажаны.

Он верил в призванье, как веруют в Бога,

В него же не верил никто, кроме Жанны.*

Не правда ли, как это больно и странно.

_{* Жанна — жена художника.}

В больнице

За окном — шумов разноголосье,

А в палате нашей — тишина.

Где-то наливаются колосья,

Где-то праздник, где-то: ”Пей до дна!”

А для нас — целебных трав настойка:

Ночью без снотворных не уснуть.

И чего бы я не отдал только,

Чтоб здоровье прежнее вернуть!

Чтобы хочешь — к морю, хочешь — в горы,

В глушь, от городских подальше стен.

Утро наступило — значит скоро

Пригласит сестричка на рентген.

И стоять придется под лучами,

И гадать — ну, как там: жить, не жить?

Что ни говорите, а ночами

Подозренья ранят, как ножи.

Но мы верим, страхи отгоняя,

Что уйдем отсюда в добрый час.

А болезни, силы отнимая,

Разумом одаривают нас.

"Не сожалей о том, что было..."

Не сожалей о том, что было:

Мы все живем, как на войне.

Кого удача не взлюбила —

Сильнее должен быть вдвойне.

В себе себя преодолей,

Воспрянь, как раненая птица:

Летящий бездны не боится,

Да и не думает о ней.

Не совершенным не казнись,

Не ройся в памяти ночами

И покаянными речами

Судьбу задобрить не стремись.

В злорадстве не точи ножей,

Отмстить своим врагам не жажди,

Ты лишь избавься от друзей,

Тебя предавших хоть однажды.