Предисловие
Предисловие
Я никогда не собирался писать воспоминания. Считал, что это некрасиво, - самому себя расписывать. Но в частных разговорах и в лекциях, перед аудиторией, мне случалось вспоминать людей и события, которые, как казалось, могли многому научить. Собеседники же и слушатели убеждали меня, что описываемые происшествия и судьбы производят глубокое впечатление и жаль, если они не станут общим достоянием. В конце концов я уверился в том, что это действительно важно.
А как получилось, что я стал рассказывать? В семьдесят втором году я приехал в Израиль, и в том же году мне и еще двум репатриантам ”из России” предложили поехать в Америку для участия в ”динере” - благотворительном обеде, где собирали деньги для системы религиозного образования в Израиле. Наше присутствие должно было показать, что религиозные школы необходимо поддержать и ради детей новых репатриантов, которых будет становиться все больше. Я согласился. В Америке рав Пинхас Тайц (мой двоюродный брат, я о нем еще расскажу) спросил: ”Хочешь поговорить с одним из умнейших людей в мире?” - и привел меня к раву Ицхаку Гутнеру, благословенна память праведника.
Рав Ицхак Гутнер - один из крупнейших еврейских авторитетов современности. Среди выдающихся людей нашего времени немало его учеников, в их числе и живущий сейчас в Израиле рав Моше Шапиро, глубочайший знаток Талмуда и еврейского мировоззрения, к мнению которого все относятся с огромным интересом и уважением.
Я зашел к раву Гутнеру на десять минут. А пробыл, наверно, больше получаса. Эта встреча многое изменила в моей жизни и в моем поведении.
Рава Гутнера интересовало, как же я растил и воспитывал своих детей (в Советском Союзе - религиозными евреями). Я стал рассказывать, но много говорить боялся. Хорошо ли это, думал я, сидеть в гостях у великого человека ,и болтать о себе. Я подумал: наверно, лишнее говорю, и извинился - простите меня, ребе, что много говорю. А он воскликнул: ,”1Поверьте - если бы я не стыдился, я бы заплакал. Рассказывайте, рассказывайте и рассказывайте всем!”
С тех пор я начал рассказывать. Если бы не рав, я бы никогда ничего не рассказывал. Раньше я молчал. Даже дома не знали подробностей, например, про лагерь. Когда я вернулся из Америки и жена меня услышала, она удивилась: ”Что это ты начал все рассказывать?” А это рав Гутнер мне сказал: ”Рассказывайте!” И вижу, он был прав.
Что сохраняется в нашей памяти? Какие вещи всплывают в ней, когда начинаешь вспоминать? Не зкаю. Я человек уже не молодой, родился в Казани в 1917 году. И первое, что мне вспоминается из детства, - поступок, который мог бы привести к большой беде, но, к счастью, не имел последствий.
Родители были моими первыми и единственными учителями и учили со мной Тору. Я был еще совсем мал, когда прочел, что между нами, евреями, и Б-гом существует союз. Стих, где Аврааму является Б-г и говорит: ”ИЯ установлю Мой союз между Мною и между тобой и между твоим потомством после тебя в их поколениях союзом вечным” (Брешит, 17:7) - меня поразил. Я спросил, что это значит, и родители мне объяснили, что единственный народ, который не оставит веру в единого Б-га, - это евреи. Дальше сказано: ”ИЯ дам тебе и твоему потомству после тебя землю проживания твоего, всю землю Кнаана во владение вечное” (17:8).
- Значит ли это, что я когда-нибудь, буду жить в Эрец-Исраэль? - спросил я.
Тогда, в двадцатые годы, это казалось немыслимым! Но родители отвечали: ”Будешь!”' - и я решил действовать. Если у родителей есть причины, по которым они медлят, то у меня их нет, и я, получив от Б-га такое обещание, тянуть не собираюсь. Выяснив у прохожих, где находится комиссариат иностранных дел, я отправился туда и спросил главного. Подошел к нему и говорю:
- Разрешите мне выехать к дедушке в Литву (Литва тогда еще не входила в состав- СССР), в город Рагува Паневежской области. Фамилия - Шапиро.
Рав Мойше-Мишл-Шмуэль Шапиро, мой дед со стороны матери׳
- Зачем тебе в Литву, мальчик?
Я простодушно отвечал:
- Мне нужно будет ехать в Палестину, а из России туда не выпускают. Поэтому я хочу поехать в Литву, а оттуда - в Палестину.
Главный что-то черкнул на бумажке.
- А кто твои папа и мама? За такое воспитание сажать надо!..
Не помню, как я убежал оттуда. Только через .много лет я понял, какой опасности подверг отца и мать. Лишь чудом можно объяснить, что их не арестовали. И я хочу здесь признать свою вину. Я поступил неправильно. Но я был молод и наивен, мне было восемь лет. Родителям, благословенна их память, я так никогда об этом случае и не рассказал.
