Глава первая
Глава первая
Cтолица Византии Константинополь, год 976-й. Все красоты и чудеса Рима бледнели перед роскошью и блеском этого древнего города. Сейчас от того, каким он был в расцвете своей славы и силы, почти ничего не осталось. Тогда же он являлся средоточием 60гатства и прогресса, резиденцией самых могущественных правителей, центром мировой торговли, узлом дорог, ведущих на Восток. От стран, входивших в обширную Восточную империю, и от других, находившихся в зависимости от нее стран, он получал огромную дань. На рынки Константинополя стекались лучшие товары Персии, Индии, Египта, Руси, Испании, Италии.
К описываемому времени император Иоанн Симестий уже умер. На престоле сидели два наследных принца, Василий и Константин, совершенно непохожие друг на друга. Константин, большой любитель удовольствий, все свое время проводил в поисках приключений и развлечений, тогда как Василий, обладая серьезным складом ума, взял бразды правления государством в свои молодые руки и мудро управлял Восточной империей. Проявив немалое мужество, он изгнал из дворца бесчестных и льстивых чиновников и офицеров. Несколько военачальников, раздраженных решительностью Василия, стали подстрекать народ к восстанию против молодого принца. Однако тот оказался искусным и дальновидным государственным деятелем. Пользуясь имевшимися в его распоряжении сведениями, он спровоцировал ссору между своими противниками, так что вскоре, поглощенные взаимной враждой, они перестали заниматься подстрекательством народа к мятежу. С не меньшей ловкостью и находчивостью Василий одолел внешних врагов, угрожавших империи, и утвердил свой трон на прочной основе мира и внутреннего единства.
Обратив свою энергию на улучшение жизни своих подданных, Василий и в этом действовал весьма успешно. Звезда богатства и довольства, которая взошла над Константинополем, разгоралась все ярче. Город, который уже был торговым центром Востока, быстро становился также центром учености, образования. В отличие от европейских владык, погрязших в фанатизме, варварстве и междоусобных войнах, ведущих к разорению их народов, Василий стремился к просвещению своих подданных. Из ближних и дальних стран он приглашал к своему двору величайших ученых, педагогов и мыслителей того времени, щедро одарял их, предоставлял им разные привилегии, создавал условия, в которых они могли бы работать, не заботясь о хлебе насущном, способствовать просвещению, прогрессу.
Рабби Гершом бен Иегуда, который жил тогда в Константинополе, был ювелиром, мастером своего дела. Прекрасные золотые и серебряные изделия, выходившие из ювелирной мастерской «француза», как называли его, уроженца французского города Мец, славились повсюду в мире. Пользовались они спросом и у константинопольской аристократии.
Еще ребенком Гершом с большим интересом слушал Тору и рассказы из еврейской истории, а подрастая, жадно искал все новые и новые источники знания. Когда до него дошел слух о немецком городе Майнце, где жило много великих еврейских ученых, он отправился туда, чтобы учиться у известных знатоков Талмуда.
К тому времени, когда Гершом прибыл в Майнц, главный раввин города рабби Клонимус отказался от своей должности и уехал во Францию. Его место занял раввин Леон, человек, прославившийся не только как знаток Торы и Талмуда, но и обширными знаниями в области светских наук.
Однако великие ученые, которые объяснили и истолковали Талмуд для всех поколений, тогда еще не появились на сцене, еще не были написаны труды Рамбама, Рашбы, Ремо, Раши и многих других. Пособий для изучения и понимания Талмуда не существовало, и человек должен был полагаться в основном на собственное усердие и прилежание. Гершом очень скоро понял, что отсутствие понастоящему хороших учителей, которые досконально знали бы и понимали Талмуд, является серьезным препятствием для молодых людей, желающих изучать еврейский закон. Во время занятий он записывал на полях книг комментарии своего учителя раввина Леона, чтобы облегчить учебу тем, кто после него станет заниматься по этим же киигам. Для дальнейшего, более глубокого изучения Талмуда Гершом решил отправиться в Пумбедиту, академию Торы в Вавилоне.
После разрушения Первого Храма в 3338 году великие учителя и раввины Святой Земли были изгнаны в Вавилон, который и стал центром изучения Торы. Эту свою важную роль он продолжал играть и тогда, когда спустя 70 лет Эзра и Нехемия восстановили Храм. Чтобы среди изгнанников не угасали традиции еврейства, не были забыты еврейские законы, учителя и руководители евреев создали в Вавилоне академии по изучению Торы. Впоследствии две из них — в Суре и Пумбедите — сыграли большую роль в истории.
Во времена Хашмонаим евреи в Святой Земле под влиянием эллинизма увлеклись мирскими делами и мало внимания уделяли изучению Торы. Beдущие руководители народа опасались, что они совершенно забудут Тору. Тогда-то знаменитый Гиллель прибыл в Святую Землю из Вавилона, чтобы возродить среди евреев интерес к Торе, вдохнуть в них дух любви к своей культуре.
Благодаря усилиям раббана Йоханана бен Заккая и его учеников разрушение Второго Храма в 3828 году не отразилось на изучении Торы. Примерно к 4000 году рабби Иегуда а-Носи систематизировал устное право в виде Мишны. Это знаменовало собой конец таннаического периода. Ученые в академиях, занимавшихся теперь изучением, толкованием и уточнением Мишны, назывались амораим. Рав Аши и Равина совместно с другими учителями в Вавилоне собрали и упорядочили дискуссии по поводу Мишны, которые составили Гемору, Талмуд Бавли (Вавилонский Талмуд).
На протяжении многих лет две замечательные академии Вавилона, в Суре и Пумбедите, процветали под руководством Реш-галута и геоним. После смерти рава Хай Гаона, одного из последних геоним, академия в Суре практически прекратила свое существование!, в Пумбедите же она продолжала функционировать как центр еврейской учености. В последнюю, где изучением Торы руководил раввин Шерира-Гаон, и стремился Гершом.
Женившись на прекрасной Дворе, дочери рабби Леона, Гершом отправился в далекий Вавилон. В последующие годы ученость рабби Гершома возрастала, углублялась. Его живой ум находился в постоянных поисках новых возможностей расширить свои знания. В короткое время он выучил несколько иностранных языков, с удивительной легкостью овладел множеством тайн естественных наук. Но больше всего его заинтересовали металлургия, искусство изготовления разных изделий из металлов. Знания в этой области помогли ему обеспечить своей семье средства к существованию и возможность для себя заниматься комментированием Талмуда.
Большое горе, смерть любимого отца, вынудило рабби Гершома прервать свои занятия и отправиться в родной город Мец. По дороге во Францию ему пришлось провести довольно много времени в столице Византийской Империи Константинополе в ожидании судна. Оживленная торговля в этом великолепном городе произвела на него сильное впечатление, он решил в дальнейшем здесь поселиться. Ему представлялось, что в любящем роскошь Константинополе богачи не замедлят оценить его маетерство. В этой столице с ее кипучей жизнью и высокой культурой Гершом рассчитывал продолжить свои занятия в области как светских наук, так и религии. Оплакав смерть отца, он продал полученное в наследство недвижимое имущество и отправился в Майнц, где его ждали рабби Леон и его дочь Двора.
С печалью выслушал рабби Леон Гершома. Константинополь расположен за тысячи миль от Меца! Как ему будет не хватать дочери и зятя! Скоро наступил и день разлуки. Трудно описать прощание отца с дочерью, сколько слез было пролито. Но добрые пожелания рабби Леона освещали мрачное, опасное путешествие.
Добравшись до Константинополя, супруги вздохнули с облегчением. Рабби Гершом сразу же приступил к реализации своих планов. Днем он занимался в своей ювелирной мастерской созданием великолепных золотых и серебряных изделий, а ночи проводил за столом, погрузившись в Талмуд. Константинополь оправдал ожидания ювелира. Известность его мастерской возрастала с каждым днем. Богатые купцы и аристократы стремились украсить свои дома и дворцы его изящными изделиями, высоко ценили их, гордились ими. «Француз» стал богатым человеком, пользовался уважением евреев и неевреев. Но зажиточный дом рабби Гершома был окутан облаком грусти, в нем не был о детей.
