Глава двенадцатая

Глава двенадцатая

Рабби Гершом лежал в сырой темнице на куче соломы. Руки и ноги его были скованы цепями. У него оставалась одна надежда. Он верил, что в последнюю минуту император вспомнит его верную службу и отменит приговор. Если бы он только мог сообщить ему, что кольцо украдено!

Через несколько дней тюремщик пришел к рабби Гершому и снял с него цепи.

— Император помиловал меня? — спросил рабби.

— Нет, — ответил тюремщик печально. — Император только изменил приговор. Вы понесете наказание не как обыкновенный вор, а как политический преступник.

— К какому же наказанию приговариваются политические преступники?

— Их заключают в башню и не дают им пищи, так что они умирают голодной смертью.

— Не окажешь ли мне последнюю услугу?

— С радостью, если это в моих силах.

— Тебе это будет нетрудно сделать. Сообщи императору, что кольцо, которое он когда-то подарил мне, украдено у меня.

— Вот этого я сделать не могу! — ответил тюремщик. — Я боюсь гнева министра Иоанна. Он никогда не простит мне, если я помогу вам, станет меня-преследовать и доведет до смерти! — С этими словами страж удалился.

Ночью ржавые петли тюремной двери заскрипели и в темницу тайно вошел митрополит Константинопольский. Он осторожно разбудил спящего и заметил:

— Только человек с чистой совестью может спать таким мирным сном. Я верю, что ты не виновен, рабби Гершом. Больше того, я уверен в этом! И если бы не этот зверь Иоанн, ты не был бы здесь.

— Почему же вы не убедили в этом императора? — поинтересовался рабби Гершом.

— Иоанн слишком могущественен и внушает всем страх. Но я попробую тебе помочь.

— Что я должен сделать?

— Твоя мудрость внушает мне величайшее уважение и восхищение. Она светится на твоем лице и, по моему мнению, ты мог бы занять самый высокий пост в нашей стране — пост наместника императора. Я предлагаю тебе жизнь, свободу, власть, богатство и всеобщее уважение, если ты пожелаешь прислушаться к моей просьбе: отрекись от своей религии, обратись в христианство.

— Лучше смерть, чем отречение от моей веры.

— Не будь столь упрям, рабби. Население Константинополя уже давно отвернулось от Иоанна. Он становится все более непопулярным. Дай мне слово, что ты выполнишь мою просьбу, и я немедленно пойду к императору и сообщу ему о твоем решении. Я разоблачу Иоанна и сорву с него маску. Тебя освободят из тюрьмы, и ты займешь самый высокий пост в государстве, подобно Иосифу в Египте, которого обласкал сам фараон.

— Не продолжайте, прошу вас. Лучше мне умереть голодной смертью. Лучше отказаться от жизни в мире преходящем, чем лишиться жизни вечной и милосердного прощения Всевышнего.

— Ты все еще говоришь о милосердии твоего Б-га и произносишь Его имя устами своими? Почему Он отворачивается от тебя и допускает, чтобы ты, невиновный, умер смертью преступника?

— Значит, такова Его воля. Возможно, смерть искупит грехи, совершенные мною за всю мою жизнь. Возможно, именно за то, что я искуплю свои грехи смертью, мне будет позволено вкусить радости, которыми Всевышний награждает верных Ему слуг в ином, вечном мире. Правда, мне хотелось бы еще пожить и послужить человечеству своими знаниями. Но я не стану покупать жизнь и свободу ценой предательства, которое вы предлагаете мне совершить. Упаси меня Б-г от этого!

— Стало быть, ты считаешь дружеский совет, который я даю тебе, платой за предательство?

— Конечно! Нет большего греха на земле, чем отказ от веры своих предков, которой мы и сами придерживались всю жизнь.

— Тогда я бессилен тебе помочь, и ты умрешь из-за своего упрямства.

— Если будет воля Всевышнего на то, чтобы я жил, так и будет, хотя обстоятельства против меня. Если же Он решит, что я должен умереть, то даже вы, мой друг, не сможете это предотвратить. Жизнь и смерть в руках Б-га, и никакой человек не изменит Его замысел.

— Тогда готовься к смерти!

— Коль скоро совесть моя чиста, я безропотно вручаю жизнь и дух Б-гу.

— Это твое последнее слово?

— Последнее!