Беседа четвертая

Беседа четвертая

Я рассказал Гадолю:

—   Однажды, подойдя к Вашему дому, я услышал, как люди говорят у крыльца: “Сейчас к раввину невозможно пробиться. Он разбирает большую тяжбу между купцами, и дело тянется уже неделю”. Один из посетителей возмутился: “Разве это справедливо?! Ведь он раввин всего города, и все - и простые люди, и толстосумы - участвуют в выплате ему жалования. Значит, он обязан вникать в потребности каждого и принимать всех, кто нуждается в слове Б-жьем. А он устроил у себя дома посредническую лавочку для купцов и торговцев, и на их дела тратит часы и дни! Он обкрадывает нас, - ведь все, кто приходили к нему в эти дни, возвращались ни с чем, потому что он сидел, запершись в доме, и зарабатывал себе большой гонорар- за свои посреднические услуги. Простые люди не обязаны отдавать свои последние гроши ради того, чтобы он оказывал услуги богачам и сильным мира сего, набитым деньгами, чтобы он устраивал их дела, помогая им стать еще богаче! Разве мало в городе судей и посредников, ремесло которых заниматься такими тяжбами? Почему сам раввин залез в это -“ведь он наживается на чужой корове”? Зачем ему это -ведь “хлеб его дан ему, вода ему обеспечена” - все из общинной кассы?!”.

И еще я рассказал Гадолю, что в другой раз посетители не смогли поговорить с ним, потому что он был занят написанием респонса, отвечающего на алахический вопрос другого раввина. И тогда один из посетителей, разбушевавшись, воскликнул: “Уроженец страны прикован к земле, а пришелец возносится над ним до небес! Разве мы, жители этого города, обязаны заботиться о том, чтобы кто-то мог отвечать на вопросы раввинов из чужих краев и разрешать их сомнения?!”.

—   И еще был случай, - продолжал я, — когда люди не могли пробиться к раввину, потому что мой господин был глубоко погружен в свои исследования. А когда один из посетителей все-таки ворвался к вам в кабинет, оказалось, что вы заняты изучением трактата Киним. Посетитель разнервничался и сказал: “Неужели тот, кого ожидает столько людей, имеет право разбазаривать время, изучая законы, которые могут быть применены только с приходом Машиаха, а в наше время не имеют никакой практической пользы?! Ведь из-за того, что раввин упивается и наслаждается тончайшими рассуждениями, не имеющими никакого отношения к реальной жизни, все должны его ждать и откладывать другие дела”.

И еще я напомнил раввину слова из мидраша на книгу Шмот (гл.30): “Муж высокомерный разоряет ее”. Речь идет о мудреце, познавшем законы, предания и толкования, к которому приходят вдовы и сироты в поисках правосудия, а он им отвечает: “Я сейчас занят изучением Торы и не могу вас принять”. Такому Б-г говорит: “Я буду судить тебя так, как будто бы ты разрушил Вселенную”.

Я также напомнил Гадолю фрагмент из предисловия к “Обязанностям сердец”. Там написано: “Бывает, что человек, сердце которого пробуждается к углубленному постижению мудрости Торы, начинает заниматься такими тонкостями и изысками, познание которых, хотя и позволит ему прослыть “мудрецом” в глазах простого народа и сделает его знаменитым, однако не поднимет его в служении Ашему и не очистит его душу от пороков, - и если бы он никогда не занимался изучением этих вопросов, то не был бы за это наказан. Такой человек сворачивает с пути Торы, поскольку он пренебрегает глубинным изучением корней своей веры и основ Торы,... а не понимая этих основ, он не сможет выполнять заповеди... И когда одному из мудрецов задали умозрительный вопрос, касающийся крайне редко встречающейся апахической ситуации, он ответил: “От тебя не убудет, если ты не будешь этого знать. Неужели ты уже постиг все, что обязан знать и от чего тебе нельзя отвлекаться и отворачиваться, чтобы не оступиться и не согрешить, раз ты нашел досуг размышлять о проблемах, не имеющих отношения к действительности, - ведь эти размышления не укрепят тебя в твоей вере, и не прибавят тебе достоинств и не помогут справиться с недостатками...”. И он долго укорял и стыдил его за такой вопрос”.

И еще я показал Гадолю слова из книги Маръэ Йехезкель (гл. 104): “Разве мы называем святым того, кто силен в талмудических дискуссиях и умеет растолковывать противоречия во мнениях?... Разве где-нибудь написано в Торе, что есть заповедь быть большим мудрецом и обладателем острого ума?”.

Гадоль сказал мне в ответ:

—   На этот раз ты закидал меня обвинениями, совершенно лишенными основания. Однако стих Торы “Если первосвященник согрешит в вину народу...” можно в шутку объяснить так: если первосвященник - глава общины - совершит поступок, который сам по себе не является грехом, но народ считает, что это грех, и обвиняет первосвященника, даже в таком случае он должен принести жертву - именно потому что он глава общины и все взоры устремлены на него. Он должен быть абсолютно чист - и перед Б-гом, и перед людьми.

—   Правосудие, - продолжал Гадоль, - это одно из “трех оснований, на которые опирается мироздание”. И одной из первых заповедей - еще до дарования Торы ־ было назначить судей народу. Это заповедь, до которой человек способен дойти собственным разумом, - Моше выполнил ее по совету своего тестя Итро, и Всевышний это одобрил. Моше повелел судьям, чтобы они “судили по справедливости”, разбирая тяжбы “каждого с братом его и с пришельцем”. Этот долг теперь лежит на раввинах и на главах общин. И когда возникают распри и ссоры между людьми, раввин обязан вмешаться, чтобы примирить спорящих, и, выступив посредником, привести обе стороны к компромиссу. Для поддержания порядка в мире необходимо, чтобы в каждом городе были авторитетные люди, подходящие в качестве посредников для всех горожан, - чтобы все им доверяли и могли бы посвятить их в свои секреты, передать им на хранение ценные бумаги или, попав в конфликтную ситуацию, обратиться к ним со своими жалобами и претензиями. Без таких арбитров невозможно было бы вести дела и торговлю, а грабеж и распри никогда не прекращались бы на земле. И сказали мудрецы, что судья “сотрудничает с Б-гом в процессе миротворения”, потому что правосудием держится мир. И было бы ошибкой думать, что правосудие необходимо лишь беднякам, чтобы спасать их от притеснителей. Это односторонее понимание! В Писании сказано: “Не лицеприятствуйте на суде — как малого, так и великого выслушивайте”; и объясняет Раши, что Тора здесь заботится и о благе бедняка, и о благе богача. О благе бедняка - “чтобы тяжба по поводу пруты (самой мелкой монетки) была также важна для судьи, как и процесс по поводу целого состояния”; и о благе богача - “чтобы не подумал судья: “Этот - бедный, а тот - богатый. Богачи обязаны поддерживать бедняков. Оправдаю־ ка я бедного, а богатого осужу, и получится , как тому и следует быть, что богач поддержал бедняка своими деньгами”.

—   В Талмуде говорится, - развивал Гадоль свою мысль, - что и прузбул был введен как для блага бедных, так и для блага богатых. И Раши поясняет: “чтобы богатые не потерпели убытка”, - т.е. мудрецы заботились о пользе и благосостоянии богатых. И подобно тому, как мудрецы сказали, что знатоки Торы должны молиться о благополучии простого народа, потому что без его поддержки они бы не смогли существовать, так, в определенной степени, можно сказать, что бедные должны молиться за благополучие богатых, потому что не смогли бы просуществовать без их помощи. Крупные предприниматели и богачи получают подряды и возводят здания, строят мосты, прокладывают дороги, “расчищают леса”, создают новые заводы и фабрики, - т.е. берутся за дела, требующие больших средств и вложений, и таким образом они доставляют пропитание и обеспечивают работой тысячи людей — каменотесов, забойщиков, ремесленников, плотников, слесарей и разнорабочих. И каждая неудача богача причиняет убыток не только ему, но и отзывается на всех зависящих от него людях. Именно в этом глубинная причина того, что, как рассказывает Талмуд, “раби Йеуда Анаси почитал богачей”. И в том же месте Талмуда приведено толкование Рабы бар Мари на стих псалма: “Когда “устоит мир перед лицом Б-га”? Тогда, когда “милосердие и истина будут хранить его”. И объясняет Раши: “Тогда, когда будут в мире богачи, творящие дела милосердия и обеспечивающие пропитание для бедных”.

—   Поэтому, - убеждал Гадоль, - каждый доброжелательный и разумный человек, зайдя в дом раввина и застав там раввинский суд, разбирающий тяжбу по поводу крупной сделки между богатыми купцами и предпринимателями, должен почувствовать, что он попал в святилище правосудия, в храм, служители которого поддерживают мир в общине и само ее существование. И если у него есть доброе и чуткое сердце, он должен воскликнуть: “Счастлив народ, чей удел таков!”. Упорядоченное судопроизводство, осуществляемое не из-под палки, без полицейских и конвоиров - только силой и властью Торы. И нет преступлений на улицах, и нет крика о помощи на площадях, “и весь народ возвращается на свое место с миром”.

—    Однако ты можешь возразить, - продолжал Гадоль, - что есть в этом и постыдная, позорная сторона: то, что раввины получают гонорар за свое судейство! Действительно, на первый взгляд, это выглядит позором для судей, и для меня этот обычай всегда, как кость в горле. Думаю, если бы это было в моих силах, я бы отменил такой порядок вознаграждения. Я слышал, что есть общины, где хотят увеличить жалование раввина на условии, чтобы он не получал гонорара за ведение судебных дел. Но ведь наши предки, величайшие и прославленные мудрецы, праведные и благочестивые, тем не менее испокон веков поступали так - принимали это вознаграждение.

—    Правда и то,— продолжал Гадоль свои разъяснения, — что Рамбам, благословенна память о нем, в комментарии на 4-ую главу из Пиркей авот с негодованием выступал против всего порядка, при котором раввин получает от общины вознаграждение. Он в гневе обличал таких раввинов, он обрушивал на них громы и молнии, запрещая им, ради чести Торы, получать любые гонорары от общины или частных лиц. В частности он писал, что мудрецы древности, “обладавшие истинным благочестием,... не позволяли себе принимать вознаграждение от людей, поскольку понимали, что получение платы привело бы к осквернению Имени Б-га в глазах народа: ведь люди могли бы подумать, что Тора - это такое же ремесло, как все ремесла, которыми кормится человек, и Тору стали бы презирать. Поэтому тот, кто так поступает, позорит слово Ашема”. И в том же духе писал рабейну Йона, ссылаясь на раби Меира Алеви, благословенна память о нем. Однако мудрецы последующих поколений оспаривали это мнение и приводили убедительные аргументы против чрезмерной радикальности таких взглядов. Так, например, Рашбац составил обширный респонс, оправдывающий раввинов, живущих за счет общины. По поводу позиции Рамбама он написал: “Рамбаму, благословенна память о нем, улыбнулось счастье быть приближенным султана, и все современники почитали его за мудрость и врачебный дар, - поэтому-то у него не было необходимости получать жалование от общины. Но как быть тем раввинам и мудрецам, которые не занимают такого положения? Умереть от голода или жить в унижении? Или сбросить ярмо Торы со своей выи? Вряд ли это имели в виду Тора и Талмуд”. Рашбац обстоятельно разъясняет, что, согласно закону, на всех сынах Израиля возложена обязанность содержать больших знатоков Торы и мудрецов, ведь мудрец подобен первосвященнику, о котором сказано: “Коэна, старшего из братьев, содержат за счет его братьев”. И если знатоки Торы изучают ее, получая на пропитание от общины, в этом нет не только ничего запретного, не дай Б-г, но и проявляется великое благочестие. И согласно мнению Рашбаца, также нет никакого запрета получать гонорар за ведение судебных дел. Он пишет, что судебное разбирательство в отношении оплаты приравнено к обучению, а ведь раввин имеет право назначать своим ученикам любую оплату, даже высокую, поскольку знание Торы, приобретаемое от него учениками, бесценно. Так и при судействе ему не о чем беспокоится, если, конечно, дело не осложнено интригами и нет опасения, что клеветники могут посчитать этот гонорар взяткой.

—   И это особенно ясно в наше время, - пояснил Гадоль, - когда во всех раввинских контрактах вслед за указанием постоянного жалования, установленного раввину, пишут: “кроме поступлений, предусмотренных по обычаю”. Возможно так пишется потому, что, по словам мудрецов, “благословение не проявляется в том, что сосчитано, взвешено и измерено, а только в скрытом от глаз”. Вот обычай и предоставляет раввину все эти дополнительные доходы, чтобы и у него, как у любого торговца или купца, было что-то “скрытое от глаз”, и в этом бы могло “проявиться благословение”.

—   И для самого судебного разбирательства это важно, - заключил Гадоль ответ на первое “обвинение”, - ведь при таком порядке тяжущиеся стороны не побоятся потревожить раввина столько раз, сколько необходимо, чтобы изложить ему все свои доводы и претензии, так как они знают, что все затраты времени будут ему оплачены, - в противном случае они бы стеснялись обеспокоить его. И поскольку такой порядок вещей всем известен и всеми принят, и во всех общинах поступают именно так, то, безусловно, в этом нет ничего сомнительного или подозрительного. И тот, кто знает, сколько требуют адвокаты за участие в коммерческих делах, поймет, что плата, получаемая раввинами за судебное разбирательство, сравнительно мала и незначительна; так что тут не к чему придраться и не о чем говорить. А против склочников, желающих во всем выискивать недостатки, не существует разумных средств.

—    Что же касается респонсов, которые раввины составляют друг для друга, - перешел Гадоль к следующему “пункту обвинения”, - и вообще вопроса о том, что раввинам следует изучать, а что нет, то на подобные претензии мне совестно отвечать и я лишь поражаюсь: “Неужели еще и царицу будет он насиловать прямо при мне, у меня в доме?!” . Неужели раввин — это раб с проколотым ухом или брошенный в яму узник, что его лишают личной свободы и независимости, простого права писать и изучать то, что он пожелает?! Ведь респонсы всегда составляли славу мудрецов Израиля. Обычай в трудных случаях запрашивать мнение своих учителей и товарищей, не позволял раввинам возгордиться и самоуверенно решать все вопросы, основываясь лишь на собственном понимании. Наш учитель Моше, да пребудет на нем мир, сказал: “Дело, которое слишком трудно для вас, передайте мне”, и еще он сказал: “Если непостижимо будет для тебя дело для разбора,... приди к коэнам - левитам и к судье, который будет в те дни”. И так же сказал царь Давид: “Во всем, что я делаю, я советуюсь с моим наставником Мефибошетом”. И весь Талмуд полон этим: мудрецы из одного города, желая разрешить свои сомнения, обращались к мудрецам из других городов. И тысячи книг респонсов, составленных во всех поколениях, свидетельствуют, что не только малые спрашивали у великих, но и порой великие мудрецы обращались за советом к менее известным раввинам, потому что не желали положиться только на собственное решение. И рав Аши, когда возникал вопрос о кашерности забоя скота, “созывал всех резников города” на совет, чтобы все они участвовали в выработке решения. И как сомневающийся обязан спросить, так и спрошенный обязан ответить - иначе люди перестанут искать истину и оскудеет познание Торы. И тот, кто заинтересован в упрочении власти законов Торы, должен осознавать, что народ Израиля - единое целое; ни городские стены, ни границы между странами не разделяют Тору на части. Все евреи ответственны друг за друга. И если в одном из мест уровень изучения Торы невысок, то другое - богато мудростью; и если в каком-то городе сомневаются в толковании закона, обращаются за помощью в другой город - так следует поступать, таков нормальный порядок.

—   Что же касается разделов Торы, которые нам следует изучать, - объяснил Гадоль, - то уже сказали мудрецы: “Человек должен изучать те разделы Торы, к которым влечет его сердце”. Мудрецы не только безмерно превозносили тех, кто изучал также те разделы закона, которые не имели прямого практического применения, но и сказали, что при изучении Торы нет разницы между стихом “Тимна была наложницей Элифаза” и самым строгим законом. И кроме того, сколько важных законов, имеющих самое широкое практическое применение, было выведено при изучении столь “неактуальных” разделов Торы, связанных с ритуальной нечистотой, язвами проказы или жертвоприношениями. Кто вглядится в книги наших мудрецов, убедится, как часто, истолковывая закон, широко применимый на практике, они приводят доказательства и примеры из таких разделов Талмуда, которые, на поверхностный взгляд, не имеют абсолютно никакого отношения к обсуждаемой проблеме, - ведь все в Торе связано, все даровано одним Пастырем: каждый раздел помогает лучше понять другие, сказанное в одном месте истолковывает сказанное в других. И мудрецы очень осуждали говорящих: “Этот раздел хорош, а тот нет”.

—  С мнением же праведного автора “Обязанностей сердец”, на которое ты обратил мое внимание, - сказал Гадоль, - я не согласен. Да и он сам, благословенна память о нем, писал так только потому, что был захвачен представлениями той эпохи и увлечен взглядами мудрецов своего поколения, которые считали, что постижение атрибутов и свойств Б-га важнее, чем изучение прочих разделов Торы. Давай еще раз прочитаем его слова: “...Такой человек сворачивает с пути Торы, поскольку он пренебрегает глубинным изучением корней своей веры и основ Торы,... а не понимая этих основ, он не сможет выполнять заповеди. Одна из таких основ, например, - единство Творца. Обязаны ли мы постигать Его абсолютное единство собственным разумом или с нас достаточно веры, полученной по цепи традиции от отцов - веры, что “наш Б-г...— един”, как говорят простецы, не требуя никаких аргументов и доказательств?... Верующий человек не имеет права отворачиваться от подобных вопросов”. Владыка Вселенной! Да неужели это и вправду вопросы, от которых нельзя “отворачиваться” и без понимания которых “невозможно выполнять заповеди”?! Разве Тора дана только для философов и мыслителей? А как же тысячи тысяч сынов Израиля - прямодушных, простых и цельных, которые соблюдают законы Торы и выполняют заповеди, “не постигая этих основ” - без всякого философствования? Да и что могут дать, добавить или прояснить все эти “исследования основ веры”? Признаюсь, что в детстве я порой заглядывал в подобные книги, но, когда проверил себя, то убедился, что и после углубленного изучения остаюсь столь же пустым, как и до него. Ведь все это настолько утонченно и сокровенно, что человеческий разум не в состоянии даже подступиться к этим вопросам; и, в конце концов, мы всегда вынуждены призывать на помощь веру, говоря: “Я верю, хотя это и непостижимо”. А если так, то для чего все это философствование и мудрствование? И если автор “Обязанностей сердец”, благословенна память о нем, называет “простецами” тех, кто верит в единство Б-га, “не требуя никаких аргументов и доказательств”, то я говорю: “Да будет мой удел с этими простецами!” Лучше пусть меня называют слабоумным, чем я буду морочить себе голову и утруждать свой мозг подобными “исследованиями основ”. Любая апахическая проблема - будь то даже ситуация со “слоном, проглотившим корзинку” - намного любезнее и милее мне, чем все эти бесполезные исследования того, что “окутано туманом” и “скрыто во мгле”.

—   Что же касается слов из книги Маръэ Йехезкель, на которые ты мне указал, - продолжал Гадоль свои разъяснения, -это лишь особое мнение некоторых хасидских общин, однако закон установлен не по этому мнению. И мы видели, что величайшие лидеры хасидизма занимались углубленным изучением Талмуда и алахи и писали книги, свидетельствующие об их выдающихся познаниях и остроте ума, - например, р. Пинхас Алеви Гурвиц и подобные ему в его поколении, или р. Ицхак-Меир из Гура и подобные ему в его поколении. Ведь одним из вопросов, которые зададут человеку на последнем Суде будет: “Постигал ли ты мудрость Торы?”. И этот вопрос будет в первую очередь задан главам народа и раввинам, потому что именно они должны обладать особенно глубокими познаниями и мудростью, а иначе народ перестал бы прислушиваться к их словам и сказал бы: “Почему тебя поставили над общиной?”. И поэтому Шломо, взойдя на царский престол, вознес Ашему молитву: “Ашем, мой Б-г, Ты поставил царем Своего раба вместо Давида, отца моего...Даруй же Своему рабу разумное сердце, чтобы судить Твой народ...”. И хорошо было в глазах Ашема то, что Шломо попросил именно об этом”.

—   Действительно, - признал Гадоль в заключение, - претензии людей, которые не могут попасть к раввину из-за того, что он занят судопроизводством, составлением респонсов или изучением Торы, в известной степени справедливы. В Талмуде мы видим, как наши мудрецы следили за этим: “Рав Ами и рав Аси сидели и учились в бейт мидраше, но время от времени они подходили к дверям и говорили: “Если кто-то пришел с вопросами, заходите””. Так и я - несмотря на то, что у меня в доме всегда находится один из законоучителей, готовый ответить на все алахические вопросы, и несмотря на то, что моему служке строго указано извещать меня сразу же, если у кого-то есть ко мне срочное дело, - помимо всего этого, я стараюсь время от времени прерывать свои занятия и выходить в приемную, чтобы посмотреть, нет ли у кого-нибудь ко мне дела. И если все же по моей оплошности или рассеянности, человек уходит, так и не попав на прием, то это получается крайне редко, а “меньшинство из меньшинства не принимают в расчет.

На этом завершилась четвертая беседа.

Еще множество наших бесед сохранилось в моей памяти, однако я не желаю излишне утомлять читателя. И все же некоторые отрывки из этих бесед будут включены в дальнейшее повествование.