Сказки и легенды о тайных праведниках

Сказки и легенды о тайных праведниках

Люблинский портной

В Люблине тяжело занемог главный раввин. Собрались у его постели лучшие люди города, ждут, что он им скажет, кого пригласить на должность раввина после его кончины.

—    Мне нельзя открыть вам имя моего преемника, — сказал раввин. — Найдите того, кто смертельно заболеет вскоре после моей смерти. Этот человек и укажет вам, кто должен стать после меня раввином в Люблине.

Сказал так раввин и умер.

Стали узнавать и узнали, что внезапно заболел и, по всей видимости, скоро умрет старый портной — бедный, малообразованный еврей. Пришли к нему и стали спрашивать, кого назначить главным раввином вместо недавно скончавшегося. Портной вначале не хотел отвечать: мол, не его это дело. Стали его упрашивать. Молчит. Предложили: назовут несколько городов, пусть он хотя бы даст знак, из какого города пригласить раввина в Люблин. Стали перечислять города, и, когда назвали Острог, портной оживился: туда, дескать, езжайте, оттуда пригласите раввина. И помолчав, добавил:

—    Я знаю, что острожский раввин не захочет ехать в Люблин, так скажите ему, мол, я велел.

Через несколько дней два посланца общины выехали из Люблина в Острог.

Приехали в Острог. Пришли к местному раввину, пригласили его занять раввинское кресло в Люблине. Жалованья от общины столько-то и столько-то. Но раввин и слышать о том не хочет. Здесь, мол, он родился, на здешнем кладбище покоятся его родители, деды и прадеды. Не поедет он в Люблин, и все тут. Посланцы стали набавлять жалованье. Не помогает. Тогда обратились к нему со следующими словами:

 — Ребе! Нас послал к вам люблинский портной. Перед смертью он сказал нам: “Зовите в Люблин острожского раввина, скажите — я велел”.

Услыхав, что портной умер, острожский раввин разорвал на себе одежду и сказал:

—    Раз так — надо ехать. Надо ехать, раз он велел.

И потом долго-долго плакал навзрыд.

Вскоре после этого раввин вместе с посланцами выехал в г Люблин. За несколько верст до города карету остановила толпа евреев. Они распрягли лошадей, сами впряглись в оглобли и торжественно ввезли в город нового раввина.

В первую же субботу после торжественной драши несколько знатных прихожан обратились к новому раввину и попросили рассказать о портном.

—    Мы понимаем, — сказали они, — портной этот был великий человек. Наш покойный раввин знал об этом, но мы понятия не имели о его величии и святости, для нас он был обыкновенным портным, бедным и малограмотным.

Раввин долго отказывался говорить об этом, но, уступая настойчивым просьбам, наконец рассказал вот что:

—    Да, это был великий человек. Я его видел только один раз и до самой смерти не забуду об этой встрече. Это было в Остроге. Я был тогда молод, день и ночь сидел в бес-медреше, изучал Тору. Днем, когда прихожане расходились, я, бывало, запирал бес-медреш и оставался наедине с книгами. Мне никто не мешал, меня ничто не отвлекало, и я наслаждался одиночеством и книгами. Однажды я сидел, углубившись в книгу, один в запертом бес-медреше, и вдруг вздрогнул: около меня кто-то стоял. Я испугался: дверь была заперта, окна, как всегда зимой, закрыты ставнями, непонятно, как можно было попасть внутрь.

—    Не пугайтесь, — сказал незнакомец, — я такой же человек, как и вы.

—    Но кто вы? — спросил я.

—    Я портной из Люблина, и меня прислал к вам Илья-пророк. Знайте: Острог погряз в грехах. Небо не может терпеть их дольше. Там принято решение: Острог должен исчезнуть. Илья-пророк спешно послал меня к вам: вы единственный праведник в этом греховном городе. Он велел вам заступиться за город: молиться, молиться и снова молиться, до тех пор, пока не вымолите у Бога прощение и Он не сжалится над городом.

Я молча выслушал его и сказал:

—    Я вам верю и сделаю все, что смогу, для того чтобы спасти родной город, но я хочу чтоб вы дали мне знамение — я хочу увидеть Илью-пророка.

—    Его нельзя увидеть! — ответил портной. — Это опасно. Вы можете испугаться до смерти, и город будет под угрозой.

Но я заупрямился и настаивал на своем.

—    Ну хорошо, — сказал он. — Вы увидите его.

Он вынул из кармана платок и завязал мне глаза. И тут сквозь повязку я увидел Илью-пророка. От него исходило такое сияние, что я испугался и упал в обморок. Когда я очнулся, оба они уже исчезли. Город, как вы знаете, был спасен. Но этим он обязан совсем не мне, я что, я ведь маленький человек, а ему, этому великому человеку. Вот каков он был — люблинский портной.

Кровавый навет

Одному еврею подбросили в погреб труп убитого христианского мальчика и затем обвинили его в ритуальном убийстве. Узнал об этом праведник Гурарье и стал поститься и молить Бога о спасении невиновного.

И приснилось ему, что он должен поехать в некий город и отыскать там бедного чулочника. Надо было уговорить того чулочника спасти еврея, и чулочник найдет способ это сделать.

Поехал Гурарье в тот город и отыскал там бедного чулочника. А чулочник оказался невеждой, двух слов сказать не может. Но все это было только для виду, и, когда Гурарье начал его упрашивать, стал говорить, что от него зависит судьба многих евреев по всей стране, чулочник обещал все сделать.

А в это время в столице шли приготовления к суду над невинным евреем. На суд должны были приехать сам Папа Римский и король. Чулочник отправился пешком в столицу, и по дороге его нагнала папская карета, запряженная четверкой лошадей. Увидел Папа бедняка, шагающего пешком, и посадил его к себе в карету. Чулочник сказал, что он тоже идет на суд, и Папа стал его расспрашивать, какое он имеет отношение к этому суду. Чулочник ничего ему на это не ответил, только попросил без него, чулочника, суда не начинать. Папа пообещал ему это. На следующий день на суд прибыли Папа, король и все придворные, пришли обвинители, а бедный еврей сидел на скамье подсудимых и с тоской глядел на собравшуюся враждебную толпу. Папа, верный своему обещанию, не открывал заседания суда, ожидая появления чулочника. В это время на площади стали уже воздвигать эшафот для казни еврея.

Наконец, увидев, что чулочник появился в зале, Папа открыл суд. Многие выступали, требуя для еврея смертной казни, так как всем известно, что евреи, мол, употребляют кровь детей для мацы. Правда, некоторые говорили, что еврей не виноват, что еврейский народ смирный, не жестокий и богобоязненный, но большинство собравшихся склонялось к тому, чтобы осудить невинного еврея. Тогда Папа обратился к чулочнику:

—    А что ты скажешь?

Чулочник поднялся и сказал:

—    Прошу всех идти за мной.

Привел всех на кладбище и велел разрыть могилку убитого ребенка. Когда показался гробик, чулочник сам его открыл и обратился к мертвому ребенку с такими словами: — Ты видишь, кто перед тобой?

Ребенок присел.

— Что же ты молчишь? Расскажи, кто тебя убил?

И ребенок начал рассказывать:

—    Я был болен. В это время к отцу пришел епископ и стал уговаривать его зарезать меня, мол, я и без того умру от болезни, и подбросить тело в домик еврею. Епископ за это обещал отцу полное отпущение грехов. Отец долго не мог решиться, но потом согласился, наточил нож и, несмотря на мои крики, зарезал меня. Дальше ничего не помню.

—    Довольно, — сказал чулочник. — Ложись опять в гроб!

Ребенка вновь засыпали землей. Судьи вернулись в помещение суда. Еврея оправдали, епископа и отца ребенка судили и повесили, а чулочник сделался вице-королем.

Этот чулочник был ламед-вовником.

Разоблаченный вор

У реб Зелига, меламеда при талмуд-торе, украли талес и тфилин. Чтоб найти вора, реб Зелиг прибегнул к такому каббалистическому средству. Ровно в полночь, когда все его домочадцы спали крепким сном, он зажег две свечи черного воска, поставил между ними зеркало и, произнеся молитву, стал внимательно вглядываться в него, сосредоточив все свои помыслы на желании открыть вора.

В тот момент, когда пробило час ночи, в зеркале показалось изображение одного из многочисленных учеников реб Зелига. Недолго думая реб Зелиг провел с силой черту ногтем по поверхности зеркала на том месте, где появилось лицо, после чего поставил зеркало на место и улегся спать.

На другой день, сохранив в глубокой тайне гадание при помощи зеркала и припрятав свечи, реб Зелиг отправился по обыкновению рано утром в талмуд-тору на утреннюю молитву. Когда все ученики собрались, он заметил на лице одного из них глубокую свежую царапину.

Реб Зелиг немедленно позвал этого ученика к себе и стал требовать, чтоб тот сознался в воровстве. Озадаченный вор сначала отпирался, но, когда строгий учитель отпустил ему несколько тяжеловесных пощечин, признался и указал место, где спрятана покража. Это истинное происшествие случилось в Меджибоже.

О краже в грубешовской синагоге

В Грубешове (Люблинское воеводство) произошла кража — были украдены менора, золототканый паройхес и другая ценная утварь. Воров никак не могли найти. Евреи были безутешны. Они решили обратиться к помощи Большого миньяна. Большой грубешовский миньян состоял из десяти тайных праведников. Все они были бедны и тяжелым трудом добывали себе пропитание: один был сапожником, другой — кузнецом, третий — портным и так далее.

И вот пришел в синагогу один из Большого миньяна — столяр по профессии — и стал сверлить отверстие в дверном косяке под мезузой. Он сверлил медленно и долго и при этом что-то шептал про себя. Вдруг открылась дверь и в синагогу вбежал человек весь в крови, а в голове у него просверлена большая дырка, и человек этот кричит:

— Перестаньте!!! Заберите все вещи! — И выкладывает на стол все украденное в синагоге.

Сказка о царе

Жил-был в городе Амстердаме царь, знал он множество разных языков, и среди них — наш святой язык, еврейский лошн-койдеш. Раз решил царь съездить искупаться на реку, а дорога к реке шла через Еврейское Гетто (так у них в Амстердаме называлась улица, на которой дозволялось жить евреям). Вот едет царь и видит: сидит в маленьком домишке меламед и учит с детьми такой стих: “Пригибает гордых к земле, кротких поднимает к высотам”, иначе говоря: “Бог сгибает больших людей до земли и подымает униженных до небес”. Вылезает тут царь из кареты, заходит к меламеду в хейдер и спрашивает, что, дескать, эти слова значат. Отвечает ему меламед:

—    Это значит, что Бог может сделать царя нищим, а нищего — царем.

Страшно разгневался царь на еврея и сказал ему так:

—    Докажи мне это на мне самом, и я тебя награжу, а не сумеешь — прикажу отрубить тебе голову.

Отвечает меламед, что сумеет доказать, если согласится царь не возвращаться домой пять дней, а не сумеет — пусть делает с ним, что пожелает. Пообещал царь, что с реки не поедет домой, и поклялся в том меламеду. А был тот меламед одним из тридцати шести тайных праведников, ламед-вовников, без которых и мир бы не устоял: сел он на свое место и сотворил молитву. А царь поехал себе дальше своей дорогой.

Приехал царь на реку, разделся, отдал одежду лакею и нырнул в воду. Появился тут шейд, обернулся царем, вынырнул из воды и кричит слуге, чтобы тот нес ему скорей царскую одежду. Подал слуга одежду, надел ее шейд и уехал во дворец. А настоящий царь купается себе в реке и знать ничего не знает. Накупавшись, вылез царь на берег и принялся звать слугу, да только, как говорится, “ни возглашающего, ни внемлющего”, иначе говоря, “ни слуху, ни духу”. Стал царь кричать еще громче, принялся бегать, искать свою одежду и карету, да так ничего и не нашел. Добрых два часа пробегал царь нагишом, пока не замерз и не отправился в чем мать родила к себе во дворец.

Дивятся крестьяне: идет по улице человек голяком и кричит, что он царь. Нашелся один, что даже принялся было стегать его кнутом по голому телу, но тут за царя вступился один старик, дал ему старую рубаху и свитку, чтоб тому было чем прикрыться. Пришел царь в свою резиденцию, но солдаты, что стерегли ее, прогнали царя: не велено, говорят, пускать нищих в резиденцию.

Так стал царь нищим. Захотел он найти ночлег, пришлось ему отправиться туда, где ночуют нищие. На второй день пошел царь с другими бедолагами прочь из города собирать подаяние. Жалеют крестьяне нового нищего, потому что лицо у него, как у благородного, да только никто ему не верит, что он царь — всякий знает, что царь сидит на своем месте, во дворце. Мало-помалу привык царь к своей новой жизни и стал бродить с компанией нищих из города в город.

Однажды попал он снова в тот город, где была царская резиденция, оказался на той улочке, что вела к реке. Вдруг слышит царь: учит меламед с детьми тот же самый стих: “Пригибает гордых к земле, кротких поднимает к высотам” — и толкует его так: “Бог может сделать царя нищим, а нищего — царем”. Бросился царь в хейдер к меламеду, упал ему в ноги, стал просить-умолять, чтоб простил его меламед, за то, что он насмешничал над ним, чтоб помог ему снова стать царем. Пообещал меламед помочь царю. Перво-наперво постриг он царя, помыл его, заказал для него у портного новую одежду, какая положена царю, и велел пойти в монастырь, куда царь ездит слушать службу, а там сделать так: как увидит он, что подъехала царская карета и самозванный царь зашел в монастырь, пусть зовет скорей своего кучера по имени, а как подъедет к нему карета, сразу спокойно в нее садится.

Сделал царь все, как сказал ему меламед: пошел назавтра в эд монастырь, дождался, когда подъехал самозваный царь, и только прочитали первую молитву, позвал по имени своего кучера. Подкатил кучер к царю, сел царь в карету как ни в чем не бывало и поехал к себе домой, так что никто ничего не заметил.  Приказал царь позвать меламеда в свою резиденцию, поблагодарил его за помощь и наградил по-царски. И с тех пор был тот царь милостлив к Израилю до скончания своих дней.

Раввин и работник

У одного раввина была единственная дочь Хана. Была она и красива, и умна, и, всем на удивление, хорошо знала Тору, и читала наизусть молитвы. Многие умные, благочестивые и образованные юноши добивались ее руки, но раввин никак не мог выбрать своей дочери достойного жениха.

Однажды раввину, раввинше и дочери их Хане приснился отец раввина, реб Нахман, и сказал, что девушка должна выйти замуж за парня, который работает на соседней мельнице, а зовут его Шмулик. Раввин отправился на мельницу и спросил работника Шмулика. Вышел к нему оборванный и тупой на вид верзила. Раввин был обескуражен, но все же попробовал заговорить с ним, однако парень оказался на редкость бестолковым. Спрашивает раввин, учился ли, дескать, ты чему-нибудь, а тот и грамоты почти не знает и даже молиться не умеет.

Все же, исполняя волю отца, раввин решил взять с собой Шмулика. Предложил жениху приличное платье, но тот отказался снять свои отрепья. Делать нечего. Сел раввин в подводу, усадил рядом с собой жениха, и поехали они к невесте.

Увидав такого жениха, невеста упала в обморок, родные и знакомые разрыдались, а жених стоит и улыбается. Стали готовиться к свадьбе. Раввин вздыхает, раввинша тоскует, невеста не переставая плачет.

Вдруг открывается дверь и входит пастух с длинной палкой в руках и спрашивает:

—    Где жених? Мы с ним товарищи — у одного хозяина работали.

Увидев жениха, он стал его обнимать и целовать. Невеста и родные, как увидели, какой друг у жениха, еще больше опечалились. Стали просить пастуха, чтобы тот, по крайней мере, уговорил Шмулика снять рабочую одежду и надеть чистую.

—    Сейчас, — говорит пастух и просит принести шелковую одежду и штраймл.

Подали дорогое платье. Жених переоделся, и тут совершилось чудо. С переменой одежды переменился и Шмулик. Он весь засиял. Лицо стало осмысленным, взгляд умным, и он начал так мудро и глубоко толковать Тору, что даже раввин не все понимал. Все стояли зачарованные, пораженные величием мудрости жениха. Невеста была вне себя от радости и стоя шептала благодарственные молитвы.

Только тут понял раввин, что у него зять не простой человек, а нистар, один из тридцати шести тайных праведников.

Свадьба была очень торжественной. Гости ели, пили и радовались счастью жениха и невесты.

Единственный сын

Жили-были раввин с раввиншей, и не было у них детей. Долго молили они Бога, и наконец явился к ним Илья-пророк и возвестил, что у них родится сын, что доставит он им много неприятностей, но что в конце концов будет он им утешением. Через год у раввинши родился сын. Стали они его учить и воспитывать, но он был непонятлив, непослушен и тем постоянно огорчал родителей. Отдали они сына в учебу портному, но сын сбежал от него, отдали сапожнику — опять сбежал; наказал тогда раввин сына розгами. Тогда сын сбежал и от родителей. Ушел в другой город и поселился в клойзе за печкой. Все считали его дурачком, но он так хорошо убирал синагогу, что его оставили шамесом.

В том городе жили два богатых еврея — балтакса и раввин. У обоих были сыновья, которые день-деньской сидели в синагоге и изучали Тору. Однажды они стали хвастаться друг перед другом своими невестами. Каждый хвалил свою и хулил невесту другого. Тут вдруг раздался из-за печки голос молодого шамеса:

—    Зачем вы теряете время на пустые разговоры? Изучайте Тору!

Оба юноши посмеялись над ним, а он им и говорит:

—    Хотите, покажу вам ваших невест. Только обещайте, что не дотронетесь до них, иначе ждет вас беда.

Со смехом дали сыновья богачей такое обещание шамесу. Тогда он очертил круг и прошептал молитву. Тут вдруг поднялась буря, распахнулись двери синагоги, в воздухе появились две кровати, а на них — невесты. Богатые сынки стоят и глазеют ни живы, ни мертвы. Невеста раввинского сына лежала на кровати разметавшись, рука свесилась с кровати. Забыв о своем обещании, сын раввина подошел к ней, поднял руку и поправил одеяло. Но едва он это сделал, как упал без чувств. Видение исчезло, сын балтаксы убежал домой в страхе, а шамес вернулся к себе за печку. Утром нашли сына раввина на полу синагоги, вызвали врача, но он ничем не помог. Несчастный юноша онемел и обезножел.

Сидит однажды отец-раввин в синагоге и горько плачет, горюя о судьбе сына. Подходит к нему молодой шамес и говорит:

—    Ребе! Хотите, я вылечу вашего сына. У меня есть верное снадобье.

Обрадовался раввин, пообещал шамесу большие деньги, но тот сказал:

—    Денег мне не надо. Я хочу вашу дочь в жены.

Не хотелось раввину отдавать свою дочь за простого шамеса, но уж очень крепко любил он сына. Согласился раввин и выдал письменное обязательство. Тогда шамес велел ему собрать полстакана росы с незабудок и размешать в полстакане вина, оставшегося от гавдалы. Выпил это снадобье сын раввина — тут же выздоровел. Но ни раввин, ни его сын никому не сказали, кто был исцелителем.

Прошло время, раввин забыл о своем обещании и просватал свою дочь за сына другого раввина. Узнал об этом шамес и послал сказать раввину:

—    Синагогальный шамес Лейб хочет, чтобы была его свадьба.

Раввин, позабывши обо всем, рассердился на посыльного и прогнал его. Через некоторое время, по городу пошел слух о том, что у дочери раввина скоро свадьба. Узнал об этом шамес Лейб и снова послал сказать так:

—   Шамес Лейб требует, чтобы через две недели была его свадьба.

Услыхал эти слова раввин, еще пуще рассердился и опять прогнал посыльного. Прошла неделя, и в синагоге стали поговаривать, что свадьба дочери раввина состоится через месяц. Тогда молодой шамес дал посыльному десять рублей и брачное обязательство, приказал передать это обязательство раввину в руки и сказать ему так:

—   Шамес Лейб требует, чтобы через неделю была его свадьба.

Раввин, увидав обязательство, очень испугался, но, осилив свой страх, в ярости поднял палку, чтобы снова прогнать посыльного, да рука его так и застыла с поднятой палкой. Тогда он велел передать Лейбу, что выполнит свое обещание.

Опечалился раввин и вся его родня, но делать нечего, стали готовиться к свадьбе. Попросил раввин жениха оставить службу в синагоге и перейти в его дом. Но шамес не хотел и слышать об этом, дескать, до самой свадьбы он будет жить за печью в синагоге.

Отправил шамес посыльного в свой родной город к родителям с приглашением приехать к нему на свадьбу.

Очень обрадовались раввин и раввинша, уже потерявшие надежду увидеть своего непутевого сына, и сразу приехали. Приехали и вместе с раввином — будущим тестем — и другими почтенными людьми пошли в синагогу за женихом. Едва родители новобрачных вошли в синагогу, за ними с шумом захлопнулась дверь, так что никто, кроме них и невесты, не смог войти внутрь. Старики подошли к запечью и видят, что там —
вход в пещеру.

Вошли они в пещеру и чуть не ослепли от блеска. Пещера-то была вся украшена золотом, серебром и драгоценными камнями. Вокруг серебряного стола на золотых стульях сидели десять старцев и впереди всех — сам жених. Перед ними были толстые фолианты, и все они нараспев толковали Тору. Лицо жениха сияло небесным светом, и он говорил так мудро, что даже отцы жениха и невесты — прославленные раввины — плохо постигали его слова. Когда родители приблизились, старцы поднялись и, громко сказав “Мазл-тов", благословили жениха.

В тот же вечер поставили хупу и поженили молодых. Много было выпито и съедено гостями, еще больше было роздано бедным. И за-жили молодые счастливо

Сказка о царском советнике Менаше

Жил-был царь. А советником у него был бедный еврей по имени Менаше, который неизменно отказывался получать у царя жалованье и подарки. Очень завидовал советнику Менаше один министр по имени Стулп. Завидовал уважению, которое оказывал еврею царь, и тому завидовал, что царь называл Менаше самым бескорыстным из своих советников. И вот однажды Стулп говорит царю:

— Почему все твои вельможи и советники устраивают для тебя пиры, а Менаше никогда никаких пиров не устраивает? Прикажи ему тоже устроить пир и пригласить нас к себе.

Злой министр хорошо знал, что Менаше живет в бедности, в убогой покосившейся хате и что нет у него денег на богатые пиры. Царю понравилась эта мысль. Он подумал: “Менаше очень умный человек, интересно, что он придумает?”

Когда еврей-советник явился в царский дворец, царь велел ему устроить пир и пригласить всех царедворцев. Менаше задумался и через минуту ответил: хорошо, но назначил пир через месяц. Царь согласился и велел объявить день пира. Каждый день Стулп посылал своих слуг подсматривать, как готовится Менаше к пиру, и каждый день слуги возвращались и докладывали, что никаких приготовлений они не заметили: еврей-советник сидит у себя в хате, что на синагогальном дворе, и прилежно изучает Тору, а о пире и не думает. Злой министр уже злорадствовал и предвкушал месть. Наконец настал день пира. Менаше явился в царский дворец и попросил царя и всех царедворцев отправиться с ним на званый пир. Во главе с Менаше все отправились к реке и остановились в изумлении. На еще вчера пустынном берегу реки возвышался великолепный дворец с хрустальными окнами и золотыми дверями. Зашли они внутрь, а там накрыты столы, на столах посуда из золота, серебра и драгоценных камней, на тарелках самые лучшие яства, в графинах — тончайшие вина, а в хрустальных, отделанных золотом вазах сладчайшие фрукты, печенья и конфеты. Удивился царь, удивились царедворцы, а Менаше говорит:

—    Садитесь, дорогие гости, ешьте, пейте, к каждому из вас приставлен отдельный слуга, который выполнит любое ваше желание.

Позеленел от зависти министр Стулп. Тут все сели, и когда пир начался, то Менаше предупредил своих гостей:

—    Угощайтесь всем, что на столе. С собой же никто ничего не должен брать.

Так сидели они, пировали и веселились три часа. Наконец все собрались уходить. Царь встал, за ним встала свита. Не встал один только Стулп. Не может сдвинуться с места. Все удивляются, а Менаше говорит:

—    Он не двинется с места, пока не вернет алмазную солонку, которую взял со стола и положил себе в карман.

Испуганный и сконфуженный Стулп признался, что и впрямь украл солонку, и тут же вернул ее с позором.

На другой день царедворцы только и говорили что о Менаше, о его богатом приеме, тонком вкусе, гостеприимстве, уме и скромности.

Завистника-министра, злого Стулпа, царь прогнал, а вместо него министром назначил еврея Менаше.

История о мудром еврее

Жил-был один праведник. Звали его реб Элиэзер. В один скорбный день он был взят в плен татарами и продан в рабство в далекую страну. Купил его один богатый человек и подарил наместнику этой страны. А наместник сделал его своим личным слугой. Однажды король собрался идти войной на своего врага и стал просить у наместника совета, но тот не смог помочь королю. Разгневался король и прогнал наместника. Опечалился наместник. Увидел это реб Элиэзер, стал допытываться, что случилось. Наместник рассказал ему о своей беде. Тогда реб Элиэзер помолился, и голос с Неба подсказал ему, какой совет надо дать королю. С этим советом наместник тут же направился во дворец. Король сразу же догадался, что этот непростой совет был кем-то подсказан.

— Совет твой очень мудр, — сказал он, — не иначе как ты раздобыл его при помощи колдовства.

Наместник очень испугался, он подумал, что его накажут как колдуна, и признался, что этот совет ему дал его слуга-еврей.

Король призвал к себе реб Элиэзера и сделал его своим советником. Через некоторое время король поплыл брать вражескую крепость. Вместе с королем на первом корабле был реб Элиэзер. Свыше реб Элиэзеру было поведано, что крепость взять очень трудно, поскольку все корабли, приближаясь к ней, разбиваются в щепки. Чтобы убедиться в этом, реб Элиэзер посоветовал посадить в лодку приговоренных к смерти и направить эту лодку к крепости. Не успела лодка подойти вплотную к вражеской крепости, как разбилась и пошла ко дну. Увидел это король и стал во всем слушаться советов реб Элиэзера. С помощью этих советов крепость вскоре была взята. Сильно возвысился после этого король. Войско его стало самым сильным в мире, а богатства — несметными.

Не забыл король заслуг своего умного советника и сделал его своим наместником.