Сила рабби

Сила рабби

Это произошло в городе Яссы, когда главным раввином там был гаон рабби Иошуа Эошиль, зихроно ливраха.

Этот скромный и тихий человек проела-вился как один из величайших мудрецов и праведников своего времени. Он не возносился ни над богатыми, ни над бедными, ни над знатными, ни над простыми евреями. И никто не подозревал, какая большая сила скрыта в этом человеке.

Однажды раббанит, жена рабби, пошла покупать рыбу к Шаббату, но рыбный ряд оказался пустой. “Уже несколько дней нет улова”, - заявили торговцы рыбой. Тогда она пошла к рыбакам - что за Шаббат без рыбы? Рыбаки подтвердили, что рыба в эти дни не ловится, но раббанит умоляла, что, может быть, ради ее старика, чтобы он не остался без рыбы, что-нибудь поймают? “За любую цену, - сказала она, - не оставьте нас в Шаббат без рыбы, пожалуйста”.

Посмотрели рыбаки на нее, переглянулись, один встал, другой, и пошли к лодке. Смотрит женщина с берега, как качается маленькая лодка, как рыбаки раз за разом взмахивают руками, забрасывая сеть.

Может быть, прошел час, может быть, больше. Вернулись рыбаки и несут большую рыбину: “Держи, -    говорят, - ваш Ашем помог нам ради твоего старика”. Протянула руки раббанит, но взять не успела.

В это время подъехала в коляске, запряженной белым рысаком, жена Гэвира, главы еврейской общины, самого знатного и богатого еврея в городе. Соскочила с коляски, схватила рыбу и бросила своему кучеру на колени.

-    Сколько эта женщина дает вам? - спрашивает

-    Я заплачу вдвое.

-    Уважаемая госпожа, - отвечают, - это ее рыба, мы для нее ловили.

-Для кого, для этой нищенки? В городе рыбы нет, а она есть будет? Тогда ничего не получите!

Села в коляску, толкнула кучера в плечо и исчезла так же быстро, как и появилась.

Рыбаки растерялись: ну что тут скажешь и что поделаешь... А раббанит заплакала и пошла домой.

Дома она рассказала, как унизила и обобрала ее знатная госпожа.

-    Не беда, - сказал рабби, - как другие, так и мы. Будет нам Шаббат и без рыбы. Ашем устанавливает справедливость.

Позвал он своего шамаша и говорит:

-    Иди в дом этого человека, мужа нечестной женщины, и потребуй от моего имени, чтобы вернули рыбу, купленную раббанит. Но когда откажут, громко объяви, что жена его развратница.

Испугался шамаш. Идти в дом, который охра-няют стражники, как дом губернатора? Требовать справедливости от этих людей, да еще жену хозяина обвинять в разврате? Да оттуда живым не уйдешь. Стал умолять рава, чтобы освободил он его от этого поручения. Однако рабби не внял его причитаниям.

-    Иди, - говорит, - это заповедь, которую ты обязан исполнить. Всё, что сделаешь, всё, что скажешь, всё - от моего имени. Не бойся. Говори громко, пусть слышат все, кто там будет. Иди!

Очень не хотелось шамашу идти, но куда денешься? Рава своего он боялся больше, чем губернатора, солдат и всех знатных людей города. Он знал, что рабби один из немногих праведников, которым Ашем дал великую силу.

Рабби еще раз напомнил, чтобы шамаш громко обвинил ту женщину в разврате, даже если там будут посторонние. И шамаш пошел.

У входа в дом Гэвира он объяснил охране, что пришел по поручению рава, и его провели в большой зал. Там было много гостей, а хозяин давал распоряжения своим служащим. Все повернулись в сторону вошедшего.

Набравшись смелости, шамаш рассказал, какая история произошла на берегу, и теперь он пришел за рыбой, которую купила раббанит. Люди слушали, не перебивая, но тут вошла жена хозяина и подняла крик. Покраснев от злости, она проклинала раббанит и рава такими словами, что все были изумлены.

Тогда шамаш не вытерпел.

-    Слушайте, господа, - начал он, - рабби велел сказать еще что-то, но я боюсь даже сейчас это произнести...

И замолчал.

-    Говори, говори, - зашумел народ, - раз тебя послали, обязан говорить!

-    Рабби велел сказать... велел сказать... что женщина эта, хозяйка дома, - развратница!

Выкрикнул и бросился бежать прочь, быстро, чтобы слуги не успели его схватить.

Тут уж жена Гэвира взбесилась, орет, красная от злобы, брызжет слюной.

-    Разве не говорила я вам, кто он, этот так называемый рав! Он меня теперь в разврате обвиняет?!

И снова проклятия и другие ужасные слова, которые нам стыдно повторять.

А Гэвир сидит, опустил голову, молчит. И все молчат. Через какое-то время женщина устала, притихла.

Он посмотрел на жену и говорит:

-    И что теперь, дети мои мамзеры? Скоро Шаббат, как я выйду из дома? Друзья мои, посоветуйте, что делать, что делать...

Самые важные люди общины сидели вокруг. Тяжело было им слушать этот скандал, но каждый думал внутри себя, что не мог рав ложно обвинить эту женщину, что, наверное, есть на то причина. Что тут посоветуешь?

Вышли они во внутренний двор дома и стали совещаться. Через некоторое время вернулись, и один из них обратился к Гэвиру:

-    Конечно, это большой позор, но следует подождать до утра, когда люди пойдут на утреннюю молитву. В перерыве, перед чтением Торы, пригласим всех в дом собрания и пошлем за равом, пусть ответит перед общиной. А если не сумеет оправдаться, то по окончании Шаббата выгоним его с позором и ославим на весь мир.

Гэвир принял этот совет, но жена снова стала кричать и требовать, чтобы не ждали до утра, выгнали рава немедленно. Однако люди были тверды в своем намерении устроить суд завтра. И разошлись по своим домам.

На следующий день, в Шаббат, перед тем, как рабби начинает чтение Торы, пришли представители общины в дом собрания. Один за другим стали подходить евреи, из синагоги, из ближайших домов, из других кварталов еврейского района. Кому не хватило места, стояли у окон, ждали что будет. Послали за равом.

Рабби Иошуа - небольшого роста, весь скрыт под белым талитом, почти не видно его. Когда он вошел, стало тихо, внезапный страх напал на евреев. Все встали как по команде.

У рава, в соответствии с обычаем, было свое кресло во главе стола, а вокруг собирался комитет общины. Однако там уже сидел Гэвир. И это был намек раву, что община готова его изгнать.

Раньше Гэвир думал, что он будет сидеть, а рав будет стоять перед ним, теперь хотел бы встать, да силы внезапно оставили его. Рабби помог ему, поддержал и усадил на соседний стул, а сам сел на свое место и спросил:

-    Братья мои, почему вы прерываете Субботнюю молитву, и что вы хотите от меня?

Ответили ему:

-    Вчера, рабби, ты послал шамаша в дом Гэвира, чтобы тот обвинил его жену в распутстве. Мы просим, чтобы ты объяснил свой поступок. Ведь если обвинение справедливо, значит, дети Гэвира - мамзеры. А это очень почтенная семья, никто слова плохого не скажет.

-    Да, - говорит рабби, - я обвиняю женщину в распутстве. И на все ваши вопросы отвечу и объясню вам всё, как есть. Но не сегодня, а завтра, после утренней молитвы. Суд в Шаббат запрещен.

Стало тихо. Но муж той женщины встал, отбросив ногами стул, на котором сидел, и закричал:

-    Что вы болтовню устроили! В Шаббат человек не может защитить себя?! Так я вам скажу: этот рабби понял, что зашел далеко со своей ложью, и тянет время. Ночью он сбежит из города и останется ненаказанным.

Поднял рабби глаза свои на него в гневе, и застыли слова во рту Гэвира.

-    Нет лжи в моих словах, да сохранит вас Ашем! Я понимаю тебя и сочувствую, ты не виноват в своем позоре. Повторяю, что не в Шаббат, а завтра узнаешь правду. Придет на суд согрешивший с твоей женой и расскажет о том, как это случилось. Перед всей общиной.

Призвал рав Иошуа, зихроно ливраха, своего шамаша и говорит:

-    Завтра возьмешь мой посох и пойдешь на кладбище. Подойдешь к могиле Даниеля, сына Года, ударишь по камню и скажешь: “Даниель бен Год, рав вызывает тебя сегодня, в третьем часу”.

А людям, стоящим напротив, и Гэвиру объявил:

-    Суд назначаю на йом ришон. Чтобы все были здесь в третьем часу от зари. Закройте тканью угол зала, в котором будет находиться свидетель. И приведите на суд обвиняемую в разврате.

Увидели евреи, что есть у них суд и есть судья, и разошлись, кто в синагогу, кто домой. А рабби Иошуа продолжал молитву Шахарит, читал сефер Тору и Мусаф.

На следующее утро все евреи города, мужчины, женщины, дети, окружили дом собраний. В третьем часу от зари рабби а-кадош окончил читать молитву и, не снимая талит и тэфиллин, направился к ним. Он прошел в зал заседаний, сел в кресло во главе стола и попросил привести жену Гэвира. Но женщина отказалась прийти, и тогда он велел снова сходить за ней и предупредить, что если не придет сама, свидетель - покойник - придет за ней.

Теперь все на месте. Судьи с равом во главе, обвиняемая, и свидетель в углу, скрытый за натянутой тканью. Как он появился там, никто не заметил, но стоявшие в зале вдруг увидели сквозь ткань занавеси неподвижную фигуру. Обратился рав к народу:

-    Господа! Вы помните голос Даниеля, умершего летом прошлого года? Того. Даниеля, который был главным счетоводом уважаемого господина, Гэвира?

-    Да, да, помним! - отвечали люди, - хорошо помним.

-    Он сейчас здесь, в углу, за этим пологом, - я приказал скрыть его, чтобы вид мертвого не пугал вас. Слушайте голос и подтвердите, он это или не он.

Приказал рав шамашу немного сдвинуть полог и спросил у того, кто был там:

-    Как имя твое?

-    Даниель бен Год.

-    Расскажи, Даниель, как ты и жена твоего хозяина оказались в запретной связи.

-    Я работал в доме Гэвира, где у меня был свой кабинет. Я вел учет его расходов и доходов, работы было много, особенно в конце месяца. Часто задерживался допоздна и оставался ночевать на раскладной кровати, которую поставили для меня в комнате.

Однажды засиделся до полуночи. Хозяин уехал в другой город, а я торопился закончить отчет к его возвращению. Окончил работу, постелил себе и лег. Чувствую сквозь сон - меня обнимают чьи-то руки. Испугался очень и попытался встать. Женщина, которая находится здесь, вцепилась в меня и говорит: “Никого из слуг нет, и мужа нет, не бойся. Если станешь моим любовником, - говорит, - сделаю богачом, если откажешься - тебя посадят в тюрьму за грабеж и попытку изнасиловать меня. Исполнишь мое желание - будешь жить, не исполнишь -погибнешь”. А сама целует, ласкает, обнимает. Я не выдержал...

Не раз и не два она приходила ко мне. Ой, ва-вой! Нет мне успокоения в том мире, где его получают души умерших! Ведь даже в гейином меня не пустили. Я прошу суд обвинить меня или оправдать. Небесный Суд ждет вашего решения.

Покойник говорил о своей загубленной жизни с такой болью, что люди в зале плакали.

Поднял рабби голос:

-    Женщина, ты подтверждаешь слова Даниеля?

Побледнела она, губы дрожат. Отвечает сквозь слезы:

-    Не верьте ему, он ненавидит меня...

- Мертвые не врут, - оборвал ее рав, - нет лжи в том мире, который ждет нас. Иди, Даниель, мы обвиняем женщину и освобождаем тебя. Иди на Небесный Суд.

Тут же Гэвир, софер и свидетели сели и написали гет. Дали женщине в руки этот гет и отправили на все четыре стороны. Стоят люди, плачут. А что тут скажешь? Жалко, конечно.

А рава очень боялись с тех пор. Правда, вскоре он переехал в город Апта, чтобы стать там во главе раввинского суда.

hалаха

“Перед сединой вставай и уважай старца...” (Ваикра, 19:32).

Старец, “закен” на иврите, не обязательно старый человек. Это — талмид-хахам, человек, удостоенный большой мудрости Торы. Если это твой учитель, почитать его следует более чем собственного отца. Отец дал тебе жизнь для этого мира, а учитель открывает тебе глаза для этого мира и для Грядущего мира, для Улам Аба (Бава Меция, 33а).

Когда народ проявляет неуважение к своим мудрецам, начинаются войны, и страна гибнет. “Ирушалаим не был разрушен, пока не опозорили мудрецов Торы... и издевались над Его посланниками и презирали Его слова...” (Иирмеягу).

Тот, кто публично проявляет неуважение к учителю Торы, к талмид-хахаму, к раввину, получит, по приговору Небесного Суда (Дин мин а-Шамаим), карет — истребление души. Кто осуждает мудрецов, смеется над ними, гневается на них, тот — преступник и наказание ему — “карет".

“Трепет перед наставником — как трепет перед небесами” (ПиркейАвот, 4:15).

Запрещено сидеть перед раввином или перед учителем без его разрешения. Запрещено без разрешения пользоваться его вещами, сидеть на его месте и пользоваться его услугами.

Запрещено прерывать объяснения рава или объяснять алаху в его присутствии, если рав не даст на это согласие. Кто поступает так, тот заслуживает смерти («Шулхан Арух», “Иорэ Дэа”, 242:4).

У каждого еврея должен быть свой наставник, свой рав. Кто не следует советам и указаниям раввина, тот вредит себе и своим близким. Рано или поздно он поймет свою ошибку. Советы мудреца и указания даны на основе Торы, а Тора в нашей жизни не только свод законов, но и огромный жизненный опыт всего еврейского народа.

По закону Торы раввин, талмид-хахам, объясняющий алаху и обучающий алахе, должен быть освобожден от уплаты налогов. За него платит община. Община обязана содержать своего раввина и защищать от притеснения властей.

Если кто-то называет себя раввином и мудрецом Торы, а сам легкомысленно относится к заповедям Торы, он — преступник. Тот, кто внешне старается выглядеть, как талмид-хахам, для того, чтобы воспользоваться доверием людей и обмануть их, заслуживает смерти. Если не человеческий суд, то Небесный Суд покарает его.

Наши мудрецы, наши учителя открыты для всех. Но есть скрытые праведники, нистарим, чья мудрость чрезвычайно велика. В тишине и в безвестности, днем и ночью, они трудятся над сохранением мира.